Читая книгу Дины Рубиной "На солнечной стороне улицы", вспомнил я вдруг забавный факт моей биографии. В детстве я читал книги запоем, читал всё подряд, без разбора. Когда детские книги кончились, я лез в материны, которые она собирала в блаженные времена, когда любое издание стоило копейки; натыкался там на малопонятную муть, отчего исходил тоской. Мать посоветовала записаться в библиотеку. Я пришёл туда, втянул царивший там особый запах, увидел толстые томики в стильных переплётах, стоявших ровно, как кирпичики, и ринулся к ним, но был остановлен строгой библиотекаршей. "Тебе ещё рано. Иди в отдел детской литературы". Я сильно оскорбился, но пошёл. Говорят, в детстве всё выглядит гораздо больше, чем во взрослом возрасте. Но тот зал сразу показался мне маленьким и тесным, до верха забитым книгами.
Он стал моей вотчиной.
Я приходил туда и часами перебирал книги, мучаясь лишь одной мыслью: что выбрать? Не помню, какими критериями я руководствовался, но это действительно было похоже на пытку. Потому что я хотел забрать их все! Библиотекарши разговаривали, пили чай, я же больше всего на свете боялся, что одна из них придёт в мою вотчину и скажет, что я торчу тут уже три часа, и попросит меня уйти, а я ещё не выбрал!
В первый раз я нажадничал штук на шесть - меня вернули обратно, указав, что можно взять не больше трёх книг за раз, и посоветовали (что довольно здраво) прийти снова, когда книги будут прочитаны. Я надулся и, наверное, ещё полчаса мысленно ругал библиотекарей: Им жалко что ли? Потом всё же взял три самых толстых книжки и со смешанными чувствами отправился домой. После этого стал ходить регулярно, стараясь быстро прошмыгнуть мимо строгих тёток, стоявших между мной и моей вотчиной.
К слову, книги были сильно потрёпанными, авторства советских писателей, о которых сейчас уже благополучно позабыли. Я и сам с трудом могу выволочь из памяти, что я читал, но воспоминание об одной книге выскочило, когда путешествовал с Диной Рубиной по жарким улочкам Ташкента.
Сюжет весьма простой - русская семья приезжает в Среднюю Азию. Девочка устраивается в местную школу, заводит друзей. Одного зовут Еркин. Собственно, кроме разрозненных картин, мало что могу вспомнить. Но вот это ощущение любви к благоуханному востоку, тоскливая ностальгия по азиатскому укладу крепко засели в голове.
Кстати, за всё проведённое в библиотеке время я ни разу не сталкивался там с другими детьми.